Январские сны

О Росии чаще всего напоминают сны. Навязчивые. Угарные, тягучие и изматывающие как наркотик. Снится чаще всего или желтый ухабистый автобусик, везущий на московскую Карамышевскую набережную, или ярко-ультрамариновое морозное небо над Фонтанкой 90, где была студия ТЮЗ-а Корогодского. Места, где захоронено все самое-самое. Навязчивый клик души о невозможности возвратимого.

Другой сон - явь как сон: январь 1991-го. В Вильнюсе – русские танки. Я – в Москве. Больница у Гнесинского училища. В больнице – мальчик, которого держу за руку. Врач, млодой парень, говорит мне: не качайся, не казни скбя так. А я не качаюсь – я молюсь.

Выхожу иногда покурить на занеженную улицу. На стене Гнесинского – бронзовая фигура дистрофического сложения. Спустя лет пять узнаю того, кто сваял артефакт. Литовец скульптор, сошел с ума, спился, сбомжился. Друзья поймали его голого на обрыве какого-то карьера. Носит с собой старый чемодан, напичканный эскизами неизваянных памятников и скульптур.

Спустя неделю в Вильнюсе с Сашкой Будрисом всю ночь честно сидели на морозе у костров – стерегли у Сейма литовскую независимость. Запомнился какой-то мужик в летнем плащике по соседству – он, бедняга, весь аж закручивался пружиной от вьюги и мороза, но, как и мы, стойко исполнял свой долг – бдил. Рядом в окне гастронома "Таллинн" позеленевший цветной телевизор показывал вспышки в Персидском заливе: было ясно, что миру глубоко начхать на наше бдение.

Сохранилась старая видеопленка: на фасаде национальной библиотеки – огромное полотнище с красным крестом. На окнах соседних домов – бумажные полосы крест накрест. Деревья все в инее, как на Рождество, и между ними ходят неуклюжие мужики "санитары" в белых пелеринах с теми же красными крестами. Игрушечные крестоносцы. Проспект у Сейма перегорожен внушительной баррикадой, достойной 0,001 сек. задержки предполагаемой атаки "Альфы", которая так и не состоялась.

(Спустя пару месяцев был в Риге – там латыши сделали проще: замуровали бетонными плитами подходы к парламенту аж до третьего этажа, сделали в стенках бронированные дверки, и повесили на них амбарные замки – хрен попрет и "альфа", и "омега". И не поперли).

А в то же время элитные великаны из "Альфы" мирно покидывали баскетбол на площадке в лесочке рядом с моим домом на улице Милдос или выгуливали своих низкобедрых безмолвных псов.

И все-таки жаль тех морзных ночей января 1991 – таких девственно бескожих, таких безрассудно беззащитных, таких кровоточаще болезненных...